Этническая полифония

Полина Никитина, искусствовед, член Ассоциации искусствоведов, журнал “Платинум” №50, 2023.

Искусство — это прежде всего выражение в художественной форме чувств,

возбуждённых окружающей действительностью; чем эти чувства

проще и человечнее, тем больше в них ценности для искусства.

Р. Тэпфер

Основа нашего мироощущения закладывается в детстве — в тех местах, где оно прошло. Вообразите глухую тайгу и бескрайние степные просторы; вообразите дикие сопки — то скалистые и пустынные, то заросшие лесом — их хребты закрывают горизонт, их склоны меняют свой цвет с переменой сезонов; представьте полноводные быстрые реки и величественно-угрюмый Байкал. В таком окружении родился Сергей Фалькин, там впитывал все ощущения от окружающего мира, от степных дождей и суровой зимы, там видел единство живых существ в природе, обретал свою «насмотренность». Там же будущий скульптор наблюдал и полифонию национальностей, коей были наполнены города и селения Бурятии, где он рос — от старообрядцев до китайцев и цыган, от обычаев русской славянской культуры до таинственного сибирского шаманизма. Это невозможное на первый взгляд единство столь отличных друг от друга эстетик, сумасшедшее разнообразие пластических кодов, которые проносились перед его взором в детстве — оказываются инструментарием, с которым художник работает по сей день.

Безусловно, чаще всего в творчестве скульптора звучит тема Азии и бурятской культуры. Одна из древних истин Бурятии — мысль о единстве человека и природы, закреплённая в мифологии и фольклоре, повторяющаяся в литературе и часто воспроизводимая в изобразительном искусстве. Для бурята вся флора и фауна озарены чувствами и разумом. Это восприятие природы ярко отражено у Сергея Фалькина в крупной скульптуре из камня.

Такова, например, его работа «Кардиограмма Байкала», где сошлись главные мифопоэтические символы края: Байкал, лесистый остров Ольхон в самом сердце древнего озера, возвышающийся над всеми молчаливый хребет Хамар-Дабан. Это произведение подчеркивает мысль о единстве всего сущего — подобранный в оттенки леса и воды цвет нефрита; пластика, движение и будто человеческий профиль, найденные в материале автором; чередование полировки с оставленными шероховатыми, природой обработанными местами на камне.

Высеченная из белореченского кварцита «Азия» представляет собирательный образ региона с его бескрайними живописными степями и самой настоящей частичкой истории мира кочевников, оставленной в фактурном необработанном местами камне. А выразительная, в буквальном смысле пропитанная временем скульптура «Бурхан», выполненная из окаменелого за миллионы лет дерева, наиболее ярко демонстрирует, как Фалькин перерабатывает традиционные сюжеты и мировоззрения в современную авторскую форму. Дерево в мифологии монгольских народов — существующий со времён возникновения мира универсальный символ сакрального центра пространства, где соединялись все слои мироздания. Бурхан у бурят-буддистов — это главное божество Байкала, а мыс Бурхан со сквозной пещерой в Шаман-скале считался его обиталищем. Скульптор создаёт образ древнего Хранителя места с ликом старца, снова подчеркивает идею о единстве природы и человека, а материал скульптуры усиливает его сакральность своим происхождением и возрастом.

Не только Байкал находит своё прочтение в творчестве Сергея Фалькина. Одна из последних бронзовых работ посвящена главной реке Байкала, впадающей в величественное озеро, по берегам которой монгольская ковыльная степь сменяется царством дремучей сибирской Тайги — Селенге. «Любимая жена Байкала» предстаёт в женском образе, в характерном монгольском головном уборе с косами, со строгим и серьёзным выражением лица. Это серьёзность объясняется тем, что женские образы в бурятской культуре играли немаловажную роль: например, именно женщина в бурятском эпосе являлась главным советником и толкователем жизни.

Из воззрений о том, что человек — неотъемлемая частица мироздания, складывалась бурятская мифология и образы персонажей, рождались многочисленные зооморфные сюжеты. Одним из таких героев, особенно любимых художниками, является Буха-Нойон. Этот персонаж — глава добрых божеств и один из легендарных прародителей многих бурятских родов. В мифах он предстаёт небесным антропоморфным божеством, превратившимся в быка после схождения на землю. Мифология всегда находит себе сакральные места в уголках природы. Одним из них является Белый камень, он же — Бычья гора: по преданиям это окаменевшее туловище быка. Образ быка-прародителя не обошёл стороной и Сергей Фалькин. Буха Нойону посвящена одноимённая камнерезная работа. В несколько рубленой манере скульптор создаёт аллегорию природы и мифологии родного края: пластикой рисует горный рельеф, трансформирующийся в туловище быка, что отображает в скульптуре то самое предание про окаменевшего Буха-Нойона. Подобранный художником неоднородного окраса многоцветный нефрит рисует в работе ковыльные степные пейзажи, перемежающиеся то с голыми и пустынными, то заросшими сопками. Так автор дополнительно подчёркивает важность красоты, глубины и разнообразия окружающего мира.

Сюжеты произведений Сергея Фалькина часто восходят к восточным верованиям и легендам — например, в небольшой бронзовой скульптуре крылатого коня «Хии Морин». В них воплощаются тотемные животные — «Лошадь» и «Овечка». В авторской пластике появляются характерные для истории и культуры региона герои: лучники, буддийские священнослужители ламы и сибирские шаманы. Этнографическая яркость и эзотерическая таинственность последних неоднократно находят трактовки в скульптуре. Такова, например, бронзовая работа «Шаман Закат», которая передаёт принадлежность к чему-то сверхъестественному: на нём ритуальный шаманский костюм и традиционный бубен в руках.

Сшитый из звериных шкур, первоначально шаманский костюм воссоздавал образ зверя. Многочисленные зооморфные пластинки символизировали подвластных шаману зверей и птиц, а антропоморфные — его духов-покровителей. В полном облачении служитель культа выглядел сверхъестественным существом, наделённым многими чудесными свойствами. Ритуальный костюм скульптурного шамана также украшен на спине анималистическим изображением — лесного духа, символизирующего, может быть, тотемное животное, а может подвластного шаману зверя-покровителя. В более экспрессивной манере решена другая скульптура — «Танец шамана» — это самый пик ритуала, экзальтированный танец в состоянии транса, а движения и развевающаяся в их порывах одежда шамана подчеркивает его зооантропоморфную природу.

Совсем другая пластика появляется в произведениях автора, посвящённых этнической эстетике Африканского континента. Эта экваториальная часть света имеет для скульптора экзотическое, непривычное ему звучание. Иной климат; лица сильно отличаются по фактуре от привычных взгляду; среда, окрашенная в яркий колорит и населённая удивительными животными в дикой природе. «Фантастический мир, за которым интересно наблюдать» — говорит об Африке Сергей Фалькин. Для него этот регион в некотором смысле овеян флёром романтики, что роднит его с поэтами Серебряного века:

…И такие смешные верблюды,

С телом рыб и с головками змей,

Как огромные, древние чуда

Из глубин пышноцветных морей…

      Н. Гумилёв

Вдохновляясь пластикой этих медлительных животных, художник создаёт «Египетские мотивы», объединяя выразительные символы яркого африканского региона — древние пирамиды и гуляющих вокруг них верблюдов цвета барханов. Но скульптор усиливает этот образ, работая в диалоге с материалом и природой: рисунок аушкульской яшмы сделал воплощение авторской идеи удивительно живописным. По всему периметру камнерезной работы протянулся пустынный пейзаж, нарисованный камнем. Пейзаж этот обладает характерным колоритом всех оттенков песков: от тёмно-коричневых до желтовато-рыжих, с барханами и дюнами, уходящими в перспективу, с редкой чахлой растительностью. Автор использует уникальные свойства аушкульской яшмы, чтобы подчеркнуть образность своей метафоры, и наоборот — найденная им пластика подчёркивает необычайную фактуру, заложенную природой в камне.

В тандеме с материалом скульптор создаёт и другие произведения, посвящённые африканским мотивам. В обобщённом портрете континента — работе «Африка» — обсидианом окрашивается тёмная кожа женского образа, а лаконичные капли разноцветных минералов символизируют яркость, присущую декоративному искусству региона. Автор широкими и свободными линиями рисует выразительные особенности черт лица, дополнительно подчёркивая их полировкой. В серии анималистических образов «Качающаяся Африка» скульптор не просто изображает типичных для континента животных, но подчёркивает их пластические особенности, их необычную форму, а с помощью камня изображает пейзаж среды обитания этих экзотических зверей: жаркую саванну, выжженную палящем солнцем — моховой агат в «Слоне», или капли воды на «Скользящем по Лимпопо», который будто только что всплыл из водоёма.

Работы Сергея Фалькина, в которых он размышляет и через которые изучает этнику этого региона, имеет много общего с самим традиционным африканским искусством: это преобладание метафоры и абстрактного над реалистичной трактовкой (например, в серии бронзовых образов, посвящённых бабуинам); это общее доминирование скульптуры над другими видами пластических искусств; это превращение предметов искусства в предметы, используемые в каких-либо обрядах — таковыми у африканских народов являются тотемные статуэтки или маски, которые часто имеют зооантропоморфный облик и являются обязательным элементом различных ритуалов. Маски как пластическая форма часто появляются в творчестве художника. Вот новая работа: маска «Обезьяна». Большой кусок нефрита скульптор превратил в самую настоящую тонкостенную маску с прорезями для глаз и рта. Во всех своих произведениях, посвящённых образам этих животных, автор изучает и ищет в их портретах ярко проявляющиеся человеческие черты, которые сближают их с homo sapiens. Принимая во внимание тот факт, что маски в африканских ритуалах являются атрибутами, необходимыми для связи с предками, камнерезное воплощение этого предмета приобретает поистине эзотерический характер.

Многообразие традиций и этнических особенностей разных уголков мира, которые Сергей Фалькин изучает и трактует в своей пластике, затрагивает и привлекательные своей самобытностью народы севера. Впервые познакомившись с искусством инуитов на выставке в Эрмитаже, он был пленён их непосредственностью восприятия мира и простотой исполнения, балансирующей в них гармонией и мудростью, изяществом и своеобразной красотой предметов. Скульптурное решение персонажей и авторских идей, посвящённое северным этносам, рождается из их полного непростого труда и условий уклада жизни, а так же из синкретичности их культуры. В них автор сочетает рутину и поэзию, реальность и фантастику.

Например, в бронзовой работе «Ловец моржей» на контрасте форм и объёмов и в экспрессивной пластике художник демонстрирует образ удалого и смелого жителя севера Дальнего Востока, который пытается укротить мощную стихию сильного зверя. Или в камнерезном произведении «Минус 60», в котором всё несёт мысль о суровых условиях жизни на севере — пластическое решение, форма, в которую «огранил» скульптор образ, материал. В вибрирующем сине-голубом, словно прозрачный лёд северного озера, куске сапфирина закутанный в шубу из оленьей шкуры и напоминающий собой сугроб герой работы наблюдает за бескрайними снежными просторами.

Поэзией и лиричностью наполнена скульптура «Северное танго» из лаконичного белого нефрита. В камне, передающем все оттенки снега и ощущение скрипучего мороза, нашёл решение один из самых пылких танцев в мире. В этих образах есть нежность, любовь и страсть — несмотря на то, что им приходится делать «очо» по колено в сугробе: ведь и в сложных условиях жизни народам севера не чужды горячие чувства.

Ещё одной встречей скульптора с эстетикой севера было участие в палеонтологической выставке в Гонконге, для которой ему предложили сделать композиции-подставки для бивней мамонтов. Так скульптор снова соприкоснулся с духом полярных краёв, и в результате сотрудничества появилось несколько работ и эскизов с различными сюжетами из жизни северных народов.

Эти композиции с бивнями мамонтов стали посвящением Северу, хранящему древнейшие тайны и исторические сокровища. Так, композиция «Добыча» показывает целый сюжет, посвящённый нелёгкой добыче драгоценных бивней мамонта. Ведь только там, где земля на протяжении тысячелетий скована вечной мерзлотой, они сохраняются в первозданном виде. В характерах героев скульптуры преобладает радостное настроение — уставшие, но довольные герои пытаются поднять и унести свою добычу, присвистывая то ли от радости, то ли от удивления, что древнее ископаемое оказалось таким большим и тяжёлым.

Одной из главных притягательных особенностей творчества Сергея Фалькина является органичное сочетание самых разнообразных национальных изобразительных традиций и авторских пластических приёмов. Многообразие трактовок легенд, культовых мировоззрений, переработка традиционных этнических сюжетов, национальной эстетики в свой пластический язык делают скульптурные образы мастера абсолютно уникальными. В его творчестве воплощаются традиционные образы степной и азиатской цивилизаций; экзотические сюжеты, вдохновлённые африканской эстетикой; сцены старых славянских праздничных обрядов и нелёгкой жизни народов Крайнего Севера. Эти произведения обогащают внутренний мир зрителя, возвращают к истокам, пробуждают память сердца и заставляют чуточку внимательнее приглядываться к миру вокруг.

Полина Никитина, искусствовед, член Ассоциации искусствоведов, журнал “Платинум” №50, 2023.